В сущности, оно производится, то есть становится процессом, избавляется в его произведении от четких границ и становится протяженным во времени и пространстве действием, одновременно созерцанием и отношением к проделанному и увиденному. При этом публике не предоставлено права быть деятельным соучастником, а, скажем, соавтором «по мнению», то есть сочувствующим в высокой степени абстракции. Снятие границ и процессуальность тем не менее не отменяют герметичности этого искусства в силу определенного интеллектуального ценза. Сложно сказать, насколько облегчают такой сдвиг восприятия предпринятые кураторами выставки усилия что-то пояснить, снабдив экспозицию текстами автора, щедро размещенными по стенам галереи. Это, разумеется, в большей степени артефакты, нежели комментарии.
Не прочесть их невозможно, иначе непонятно, каких смыслов благополучно не избежал автор в той или иной инсталляции, но и чтение последней ясности также не вносит. Собственно произведением искусства становится в том числе интерпретация зрителем произведений Монастырского и «КД», лишь опосредованно связанная с углом авторского зрения, что как раз и является основой концептуального видения, когда главным становится не произведение как таковое или момент его создания, а момент сопереживания и осмысления, который длится во времени, как до, так и после самого художественного процесса.На московской выставке впервые демонстрируется инсталляция «Фонтан». На фотоизображении фонтана Дружбы народов ВДНХ скульптуры запечатлены со спины и как бы повернуты лицом друг к другу. Внутри импровизированного фонтана насыпана белая мука, вступив в которую посетители выставки разносят ее по остальным залам на своих войлочных тапочках, полученных в гардеробе.
В экспликации к «Фонтану» Монастырский пишет: «Они (статуи) не показывают нам свои лица, как это бывает во сне с людьми, которые давно умерли, и лица которых мы не помним». И если говорить об идеологии, то это не просто развенчание ушедшей в прошлое советской эпохи, а в более широком смысле десакрализация идеологического пространства как такового. Мука, рассыпанная на полу, с одной стороны, отсылает к акции Родченко, заливавшего пол черной краской, чтобы зрители, вступив в нее, портили полы в изысканных буржуазных залах, а с другой — к дзен-буддистскому «рисованию ногами», когда зритель, выйдя из символического пространства и оставляя следы в другом пространстве, продолжает таким образом длящийся акт искусства.
Также на выставке можно увидеть инсталляции «Гёте», созданную для кассельской «Документы», «Кант под мухой», «Оболочки» и «Тень зайца или сто лет Брентано», показанную в 2007 году на Венецианской биеннале. Из акционных объектов представлены «Ветка», «Пушка» (1975), «Дыхалка» (1977), «Дышу и слышу» (1983). Все эти занимательные штуки отнюдь не арт-объекты, а именно акционные объекты. Участие в них зрителя, пусть и умозрительное, обязательно. «Ветка» задумана, как музыкальный инструмент одноразового использования. Он сделан из нескольких рулонов скотча и ветки дерева, потянув за которую, зритель услышит треск разматывающейся липучки. Правда, никто так и не попытался произвести необходимое действие с веткой, что лишний раз доказывает, насколько в искусстве важнее эмоциональное переживание и предвкушение действия, нежели само действие. То же касается и прочих акционных объектов. Глядя в пушку и нажимая на кнопку, издающую писк, посетитель выставки автоматически становится участником и автором производимого действия.
А благородная спекуляция о сути того, что именно он произвел и какие ощущения при этом его сопровождали, — суть эстетики концептуализма. Хроникам 35-летней деятельности «Коллективных действий», одиннадцатый том которых сегодня пишется, посвящен отдельный зал, названный «Коридор КД». По двум сторонам зала развешаны мониторы, демонстрирующие записи загородных акций КД разных лет с участием Елены Елагиной и Игоря Макаревича, Николая Паниткова и Никиты Алексеева, Сабины Хэнсген и Георгия Кизевальтера, Сергея Ромашко и самого Монастырского, начиная с 1976-го и заканчивая сегодняшними днями. Среди соучастников-созерцателей — Иван Чуйков, Эрик Булатов, Илья Кабаков, Лев Рубинштейн, Римма и Валерий Герловины, Юрий Альберт, Эдуард Гороховский, Виктор Пивоваров. В конце зала на большом экране вывешена схема «Поле комедии и линия картин в акциях КД».
То, что происходит на экранах, пожалуй, видеоартом не назовешь. Это фиксация деятельности концептуалистов для истории московского неофициального искусства, которая все еще не написана, и сама эта выставка — к ней рабочий набросок, для вообще истории и для самих себя, серьезный архив фото- и видеодокументов, статей и текстов, предъявляющий обоснованно бюрократический подход. Монастырский всегда скрупулезно регламентировал, документировал и фиксировал свои акции, и момент фиксации — полноправный участник пересоздания языка искусства, ведь эстетика «Коллективных действий» строится не на визуализации перформанса как такового. Автор же находится уже не внутри действа, а становится сторонним наблюдателем и аналитиком. Практики группы «КД» тем и отличны от модного ныне флэш-моба, когда некая группа людей, договорившись в Сети, собирается в определенный день и час в условленном месте и совершает некие абсурдные действия, рассчитанные на мгновенный эффект. Еще вот участники какого-нибудь дружеского пикника тоже ведь предвкушают это событие, совершают действия по преодолению территории (конкретно — выезд за город), участвуют в самом действии, ведя определенные разговоры, и, отправляясь вечером домой в город, бурно обсуждают произошедшее. А их переживания сохраняются еще в течение какого-то времени.
Примерно то же происходило в акциях Монастырского и его соратников, правда, задачки ставились немного другие, но всегда связанные с психологией сознания и эстетического осмысления производимых действий. Для этого участники собирались после выездов у кого-нибудь дома и обсуждали проведенные акции, что, по мнению Монастырского, и есть самый настоящий процесс созерцания: «Созерцание происходит, как правило, уже после события, не в самом действии, а в тексте — в обсуждениях, статьях, комментариях и т. д.». Соответственно, и выставка Андрея Монастырского как процесс и непрекращающееся произведение (искусства же) продлена во времени. А идти она будет долго, до 27 января 2011 года.